ЗАТО-закрытое административно-территориальное образование

Остающиеся на карте России закрытые города (ЗАТО) вступают в полосу юбилеев. Основанные в массе своей в первое послевоенное десятилетие, эти обнесенные колючей проволокой населенные пункты, в которых расположены секретные военные части и флагманы отечественной оборонной промышленности, один за одним отмечают круглые даты.
10 июня свой полувековой юбилей отметил Снежинск -- 50-тысячное закрытое административно-территориальное образование (ЗАТО) в 120 километрах от Челябинска. Большую часть своей истории город назывался иначе -- Челябинском-70. Несмотря на конспирацию, от которой отказались только в 1993 году, западные спецслужбы прекрасно знали, что Челябинск-70 является своего рода дублером еще одного засекреченного города -- Арзамаса-16, который ныне именуется Саровом. 60-летие Сарова широко отмечалось год назад. В обоих городах велась разработка ядерного оружия.

50-летие Снежинска и его градообразующего начала -- Российского федерального ядерного центра -- ВНИИ технической физики, как и все подобные юбилеи, стало поводом не только для того, чтобы вспомнить достижения наших атомщиков, но обсудить затянувшийся кризис ЗАТО, в которых сегодня живет около миллиона человек. Почти все 45 закрытых городов пребывают до сих пор в послестрессовом состоянии, вызванном как горбачевской перестройкой, так и событиями первой половины 90-х. Кому-то из них так и суждено остаться неприступными для посторонних "общежитиями" ракетчиков или подводников. Однако некоторые ЗАТО, и в первую очередь те десять городов, что относятся к ведению «Росатома», еще не потеряли шансы на "демобилизацию" и превращение в населенные пункты, выделяющиеся среди остальных уже не колючей проволокой по периметру, а своим научным и технологическим потенциалом. Свои рецепты решения проблемы есть и в «Росатоме», и в Общественной палате, где недавно подготовили экспертный доклад о стратегии социально-экономического развития ЗАТО. Но все имеющиеся наработки весьма гипотетичны и грешат обилием сослагательных наклонений. Хотя они секретом уже не являются.

Коммунизм за "колючкой"

Закрытые города стали порождениями гонки вооружений, развернувшейся в начале 50-х годов прошлого века. Там создавались составляющие успеха СССР в этой гонке: шли разработки и испытания ядерного оружия, космических аппаратов, подводных лодок, собирались ракеты и боеголовки. Для обустройства таких центров, куда родина мобилизовала лучших ученых и инженеров, выбирались, как правило, самые отдаленные и защищенные уголки страны -- в основном за Уралом. "У нас города существуют вокруг предприятий. Пятьдесят лет назад руководители отрасли не смотрели на карту и не говорили: давайте выберем какой-нибудь захолустный город и там разместим федеральный ядерный центр, -- рассказывает об особенностях размещения ЗАТО помощник руководители «Росатома» Сергей Новиков. -- Тогда специально выбирались места, где вообще ничего не было -- лес, чащоба. Лес вырубали, и на этом пустом месте строили город под предприятие".

ЗАТО не обозначались на карте, повороты к ним с дорог не указывались, почта отправлялась только "до востребования". Мало того, что закрытые города были запрятаны в лесные чащобы, вокруг них выстраивалось кольцо безопасности: заборы с колючей проволокой, несколько КПП. Покидать город сотрудникам секретных предприятий и даже членам их семей разрешалось лишь в крайнем случае -- все они являлись хранителями гостайны. Фактически около миллиона человек добровольно отказались от полной свободы действий, гарантируемой как советской, так и российской Конституцией.

Однако такая "затворническая" жизнь в советские годы не пугала -- молодые ученые охотно были готовы променять мегаполисы в центральной полосе СССР, где они учились, на маленькие городки, специально «затерянные» в лесах. Все потому, что платой за закрытость были внутренние удобства. По снабжению, благоустройству, комфорту ЗАТО не было равных во всей стране. Мало того, что ученые, естественно, получали большую зарплату, государство обеспечивало их всем необходимым: даже в позднезастойную эпоху тотального дефицита полки магазинов в закрытых городах не пустовали. К тому же там практически не знали, что такое криминал -- мало-мальски серьезное правонарушение расценивалось как ЧП, и виновнику грозила высылка.

Завершение «холодной войны» и, как следствие, резкое сокращение расходов на оборону, отразившееся и на большинстве закрытых предприятий, стало для жителей атомградов настоящим шоком. Отойти от него старшее поколение не может до сих пор, а молодежь, на заставшая этот «коммунизм» за колючей проволокой, только усугубляет психологическую атмосферу -- новое поколение просто не понимает, ради чего тысячи людей жертвуют своей свободой.

Советские отцы и российские дети

Приезжая в ЗАТО, член Общественной палаты, профессор Московского архитектурного института (МАРХИ) Вячеслав Глазычев порой просит маленьких жителей изобразить свой город таким, каким они его видят. По его мнению, малыши не умеют врать, и на их рисунках можно увидеть "настоящий город" -- его морально-психологическую атмосферу, которая замаскирована зеленью и ровными фасадами домов. Г-н Глазычев побывал во многих закрытых городах, и рисунки детей, которые он привез оттуда, его потрясли. "Это были самые несвободные рисунки, которые я видел, -- рассказывает он. -- Опытный глаз замечательно видит, насколько рисунок состоит из самовыражения, а насколько из дрессуры: в этом случае число дрессированных работ было на порядок больше, чем в обычных городах". То же самое касается и старшеклассников Сарова, Снежинска, Озерска, Трехгорного и других атомградов. Члены Общественной палаты в каждом ЗАТО просили написать их сочинение на тему "Каким я вижу мой город". Как рассказал г-н Глазычев, его поразило то, что практически не было самостоятельных работ -- сочинения помогали писать учителя. "На титульном листе так и было написано: "руководитель работы такой-то", -- говорит он. -- А и из совокупности этих сочинений очень ярко проступали две контрастные вещи. Одна: какой у нас хороший город и как бы не хотелось его покидать, а вторая -- делать здесь нечего".

В этом-то, по его мнению, и заключается главная проблема поколений в ЗАТО. По телевизору молодые люди там видят одну картинку, а выглядывая в окно, -- совсем другую. Молодежь больше не привлекает "затворническая" жизнь и отсутствие реального выбора профессии -- помимо градообразующих "объектов" работать там особо негде. А на предприятиях атомного комплекса произошел "провал поколений". Там сегодня есть немолодые специалисты, которые трудятся еще с советских времен, есть и совсем юные, не обладающие пока ни опытом, ни образованием. А среднее поколение "размылось", большинство ушло из военной науки в бизнес -- в 90-е заработками, присущими для предприятий атомной отрасли, можно было удержать разве что фанатиков.

"Это сейчас нашли возможность выплачивать специальные надбавки ключевым специалистам ядерных центров, -- говорит Сергей Новиков. -- Если, например, в Сарове на фоне Приволжского округа зарплата у специалистов чуть выше среднего, то по сравнению с уровнем зарплаты в Центральном округе она будет уже даже ниже среднего. А это недопустимо. Если люди живут в закрытом городе, то они должны получать по крайней мере больше, чем средняя зарплата в стране, поскольку они несут обременения, связанные с местом работы". Но Вячеслав Глазычев уверен, что одними зарплатами удержать уроженцев ЗАТО на малой родине будет невозможно. "Привилегии таких городов были платой за закрытость, но молодежь этим уже не удержишь -- тяга в большой город очевидна, а обратно они, как правило, уже не возвращаются, -- говорит он. -- Возникает проблема: с одной стороны это высокотехнологичные, наукоемкие производства, требующие воспроизводства своего элитного слоя, а с другой -- молодежь, которая не готова к этому, не хочет жить в закрытых городах. Вот в этом драма".

При этом постепенно, в том числе и под давлением молодежи, которая не хочет жить "в периметре", внешняя российская среда проникает в закрытые города. И это пугает тех, кто привык жить в своем спокойном маленьком мире, считая, что "колючка" спасает от всех пороков мира большого. Всякий раз, когда до жителей закрытых городов доходит информация о том, что где-то в Москве в очередной раз думают о том, что города следует открыть, начинаются волны протеста. Это проявление коллективного страха перед криминалом, который якобы немедленно устремится в образовавшуюся нишу, перед бизнес-гигантами, которые немедленно подомнут местных коммерсантов, и даже перед гастарбайтерами. "Многих из жителей ЗАТО не устраивает, что их города все больше и больше сталкиваются с внешней средой, что их внутренняя культура ассимилируется с внешней, находится под ее влиянием", -- рассказывает Сергей Новиков. С ним согласен и Вячеслав Глазычев: "Людям, которые попали в ЗАТО еще при Советском Союзе, мир за забором кажется страшным, агрессивным, враждебным и непонятным. И впускать его в свой мир не хочется".

Режим не терпит инвестиций

Однако внешний мир на самом деле уже внутри, а закрытые города в него постепенно интегрируются. С начала 2007 года все бюджеты ЗАТО, ранее финансировавшихся по особым статьям, вошли в консолидированные бюджеты субъектов федерации, на территории которых они расположены. Отмена прямых федеральных субсидий привела к тому, что расходы на закрытые города именно как на муниципалитеты, а не на соцсферу режимных предприятий, стали снижаться. И проблема, как говорят в «Росатоме», не только в этом. "Вот сидит, допустим, министр финансов областного правительства, где есть ЗАТО. И объяснить ему, что на новую ЭВМ предприятию требуется вот такой объем средств, достаточно трудно. Потому что он знает, что область на эти деньги может построить целый социально значимый объект, например современный физкультурно-оздоровительный комплекс, -- приводит пример один из экспертов атомной отрасли. -- Финансист мыслит своими категориями, в которых он вырос, в которых он уже работает много лет. А объяснить ему то, чего он никогда не увидит, подчас, невозможно, потому что у него нет соответствующего допуска к сведениям, содержащим гостайну".

А на свои внутренние резервы ЗАТО рассчитывать не приходится. Главным источником доходов по-прежнему остается градообразующий режимный объект, появившийся в последнее время малый бизнес кардинально ситуацию не изменил, а серьезным инвесторам дорога за колючую проволоку закрыта. Именно поэтому конверсия так и не добралась до ЗАТО в сколь-либо ощутимых масштабах. Например, в Железногорске существует очень перспективное производство -- кремниевый комплекс. Однако «Росатом» финансировать его из бюджета не может, поскольку это производство является побочным. Как утверждают в атомном ведомстве, российские инвесторы тоже не горят желанием вкладывать в ЗАТО деньги. Готовы на это иностранцы, знающие, что сверхчистый кремний используется на набирающем обороты рынке по производству солнечных батарей. Лавры первенства по производству кремния пока удерживает Китай, но, как полагают эксперты, у России есть еще возможность занять нишу в этом бизнесе. Однако по закону о ЗАТО иностранцам туда ход категорически запрещен.

"Найти способ привлечения инвестиций в закрытые города было бы очень выгодно, прежде всего для самих этих городов, -- считает Сергей Новиков. -- Надо придумать механизм, при котором компании, в том числе и с иностранным капиталом, могли бы участвовать в создании производств, не имеющих к атомной отрасли непосредственного отношения. Это увеличивало бы налоговую базу, позволило предприятиям, которые там работают, занять новые ниши, и это было бы выгодно для любого города".

Но на любых планах сегодня может поставить крест ФСБ, оценивающая угрозу утечки гостайны. И до сих пор любое появления вблизи некогда закрытого города иностранцев рассматривалось этим ведомством, мягко говоря, как событие нежелательное. При этом, как отмечает Вячеслав Глазычев, распространение режима тотальной секретности буквально на весь город, который порой занимает площадь, в сотни раз превышающую территорию режимного объекта, сегодня уже не всегда оправданно. "Современные технические средства позволяют прекрасно организовать закрытость самого предприятия, не распространяя ее на остальное. Важно здесь и поднять уровень сохранения секретов, имеющих не только военный, но и бизнес-характер, а это серьезный разговор о технологии защиты", -- говорит он.

Выход в свет

Поиск формы, которая позволила бы, с одной стороны, не травмировать заслуженную элиту ЗАТО, а с другой -- предоставила бы новые возможности молодежи и самим городам как единым организмам, продолжается уже не первый год. В Общественной палате считают довольно удачным решением эксперимент в Сарове, где вблизи города создается технопарк, способный привлечь технологии и кадры из-за колючей проволоки и деньги из внешнего мира. "Технопарк -- это модель, создающая выгодные льготные условия для начала деятельности: хорошие инфраструктурные условия, хорошие отношения с возможностью черпать качественный человеческий капитал", -- считает Вячеслав Глазычев. Кроме того, по его словам, есть еще несколько успешных проектов интересных примеров развития ЗАТО. Например, в самом маленьком из ЗАТО -- Трехгорном -- вокруг города с населением около 30 тыс. возникло довольно эффективное кольцо малого и среднего бизнеса -- около десятка успешно работающих предприятий. А в Новоуральске недавно было открыт первый на Урале фармацевтический завод, ставший одним из крупнейших поставщиков инсулина в регион.

Сами жители ЗАТО выступают и за более глобальные проекты, предполагающие в том числе и существенное «перепрофилирование» городов, отказ от оборонной и физической доминанты. В частности, в ходе выездных экспертных слушаний, которые проводились Общественной палатой в Сарове, выяснилось, что значительная часть жителей этой атомной столицы выступает за создание университета широкого профиля, способного со временем претендовать на звание интеллектуального центра всей Нижегородской области, и при этом расширить возможности получения гуманитарного образования жителями всех закрытых городов.

В ведомстве Сергея Кириенко возлагают большие надежды на создающуюся по заданию президента ядерную корпорацию. Реструктуризация отрасли, предполагающая в том числе и более четкое деление на оборонную составляющую и открытую для инвестиций сферу гражданских ядерных исследований, надеются в «Росатоме», позволит преодолеть оставшийся с 90-х "посттравматический синдром". И вдохнуть новую жизнь в города, которые пока избавили только от цифр в названии, но сохранили все сопутствовавшие этим цифрам проблемы. "Использовать статус ядерной корпорации для того, чтобы создать механизм улучшения жизни в ЗАТО, -- перспективная идея", -- считает Сергей Новиков. С ним согласен и Вячеслав Глазычев. "С формированием новых структур атомной корпорации с большей долей мирных и коммерческих программ должны появиться новые возможности для решения проблем закрытых городов", -- полагает он.

Кирилл МЕЛЬНИКОВ

Электростанции Eisemann