Энергетика Казахстана-времена меняются...
А подходы хозяев электростанций остаются прежними, сообщает газета "Деловая неделя" (Казахстан).
По мере роста экономики страны на первый план выходят вопросы отставания инфраструктуры. Особенно актуальной становится электроэнергетика. Проводя реструктуризацию в этой отрасли одним из первых, Казахстан вправе рассчитывать на то, что частные инвесторы будут обновлять оборудование и наращивать мощности, на деле это оказывается далеким от истины. Одни не прочь эксплуатировать инфраструктурный объект, чтобы заработать прибыль, другие, выходит, в лице государства должны заниматься реконструкцией и модернизацией. Когда-то государство создавало инфраструктуру, но сегодня прежние схемы ломаются: не только электрические, но и управленческие. Кто в ответе за энергетику и должно ли в такой ситуации государство иметь рычаг влияния на компании, которые эксплуатируют электростанции? С этими и другими вопросами наш корреспондент обратился к заведующему лабораторией топочных процессов КазНИИ энергетики, кандидату технических наук Михаилу Бухману.
- Михаил Александрович, в период активного роста казахстанской экономики говорят о возможном дефиците электроэнергии, в чем Вам как специалисту видятся причины?
- В Казахстане 80% электроэнергии вырабатывалось за счет сжигания угля, в основном экибастузского и карагандинского. Небольшая часть приходится на каражирский и шубаркульский уголь. Остальное - за счет гидроэнергетики и газомазутных котельных. В России больше котельных работают на газе, чем у нас. В Казахстане есть еще запасы угля, которые не разрабатываются, но пока неизвестно, будут ли они использоваться в энергетике: нижнеилийский уголь, к примеру, соленый. Наш институт КазНИИ энергетики занимается в основном теплоэнергетикой: а теплом вырабатывается и электричество и тепло.
В Казахстане исторически сложилось так, что генерирующие мощности сосредоточены в основном на севере и в центральной части, а на юге их недостаточно. Из крупных здесь - Алматинская ТЭЦ-2 и Жамбылская ГРЭС, остальные мелкие. Балхашская ТЭЦ относится уже к металлургическому комбинату.
Жамбылская ГРЭС строилась в расчете на Амангельдинское газовое месторождение, но, пока достаточных объемов запасов там не обнаружено, стоит вопрос о переводе на другое топливо. На какое лучше: пылеугольное сжигание или
водоугольное топливо - окончательное решение еще не принято. Это очень дорогое удовольствие. В советское время газомазутная станция строилась с расчетом на получение электроэнергии из Кыргызстана и Узбекистана.
На западе Казахстана была примерно такая же схема с расчетом на получение российской электроэнергии, но в настоящее время проблемы региона как-то уже решаются, в том числе за счет ввода новых объектов. Строят газотурбинные установки, потому что там достаточно попутного газа.
Но в Казахстане очень много угля, причем уголь этот энергетический: в Карагандинском угольном бассейне, Экибастузском. От газа на юге у нас в основном зависит Жамбылская ГРЭС и в какой-то степени Шымкентская станция. Кроме того, много котельных, которые работают на газе в летнее время.
Насколько мне известно, проблему юга планируется решить за счет расширения Алматинской ТЭЦ-2, строительства новой станции - Алматинской ТЭЦ-4, строительства Южно-Казахстанской ГРЭС, которую в прежние времена уже начинали строить. Практически нулевой цикл самой станции и поселка энергетиков уже готов.
Изначально этот объект начинали строить как Южно-Казахстанскую ГРЭС-5. В то время на экибастузском угле планировалось построить пять ГРЭС мощностью по 4 тысячи мегаватт каждая. Это были Экибастузские ГРЭС-1, ГРЭС-2, ГРЭС-3, ГРЭС-4, а пятая - Южно-Казахстанская ГРЭС-5, которая теперь называется Балхашская ТЭЦ. Одним из вариантов топлива для нее, помимо экибастузского, рассматривали и майкубенский уголь. В принципе, я думаю, что эта станция будет работать на экибастузском угле. Если эти станции будут построены, то проблема энергодефицита на юге в какой-то степени будет решена.
В Карагандинском бассейне тоже ощущается дефицит электроэнергии, и там собираются строить Карагандинскую ТЭЦ-4. Бывший Карметкомбинат - Mittal Steel Темиртау - имеет две станции: Карагандинскую ТЭЦ-2 и собственную ТЭЦ-ПВС - паровоздушную станцию, которые полностью не обеспечивают потребностей предприятия. Сейчас они получают электроэнергию частично с бывшей Ермаковской ГРЭС-1. В Астане есть Астанинская ТЭЦ-2, но сейчас там больше ощущается дефицит тепла, чем электроэнергии, поэтому там больше строят сейчас водогрейных котлов.
Что касается Северного региона Казахстана, то половина установленной мощности находится там, где и сосредоточены угольные месторождения. Это Экибастузская ГРЭС-1 на 4 млн мВт, Экибастузская ГРЭС-2 на 1 млн мВт, Ермаковская ГРЭС на 2,1 млн мВт, которая сейчас называется Евро-Азиатская энергетическая корпорация (ЕАЭК) и принадлежит ENRC. В Павлодаре две станции Павлодарская ТЭЦ-3 и Павлодарская ТЭЦ-1, которая принадлежит теперь АО «Алюминий Казахстана», обеспечивает потребности предприятия электроэнергией уже в недостаточной мере, а также город Павлодар теплом.
В целом в этом регионе был избыток электроэнергии, но сегодня ее уже недостаточно. Экибастузская ГРЭС-1 в настоящее время работает не на полную мощность, потому что потребностей там пока нет. С другой стороны, эту станцию планировали перевести на майкубинский уголь, но при этом теряются мощности, поэтому одна часть котлов работает на экибастузском угле, а другая - на майкубинском. В целом на севере и в центре страны острого дефицита электроэнергии нет ни на Карметкомбинате, ни в Павлодаре. Если не иметь в виду планов расширения производства и строительства новых предприятий.
Сейчас идет строительство Павлодарского электролизного завода по выпуску алюминия, куда от ЕАЭК протянуты две ЛЭП по 500 киловольт. Эта станция обеспечит также Аксуский ферросплавный завод. На ЕАЭК (бывшей Ермаковской ГРЭС) было установлено 8 блоков, но один из них из-за недостатка финансирования в ходе перевооружения был практически разобран на запчасти для остальных 7 блоков, и сейчас идет речь о его восстановлении. Возможно также, что ЕАЭК будет расширяться до 1500 мегаватт: если там будут 5 блоков по 300 мегаватт, то речь идет не только о восстановлении одного блока, но и о расширении еще 5 блоков из имеющихся.
Что касается Экибастузской
ГРЭС-2, где имеется всего два блока, то и там уже с учетом перспективы роста экономики Казахстана планируется расширение этой станции третьим и четвертым блоками по 500 мегаватт. ТЭО уже выполнено, и в ближайшие год - два, скорее всего, начнется установка третьего и четвертого блоков. Нулевой цикл, котельный зал там уже имеются. Мощности Экибастузской ГРЭС-2 будут использоваться в первую очередь для нужд республики, хотя эта станция на паритетной основе - 50%х50 % - принадлежит Казахстану и РАО ЕЭС России.
На востоке страны есть несколько станций, которые обслуживают металлургические заводы, но вот отопительных мощностей там не хватает: ТЭЦ маломощные, котлы слабые. В г.Семей, например, эксплуатируют котлы с 1934 года, 1959 года и с 1960-х годов. Более «новые» - это котлы, установленные в 1981-1986 годах. Электроэнергией они обеспечиваются за счет экибастузского бассейна, майкубенского угля, Усть-Каменогорска. Планируется строить Семипалатинскую ТЭЦ, там есть богатый Каражирский угольный бассейн, уголь качественный, высокореакционный.
- В Южном регионе есть и потенциал гидроэнергетики, на востоке также помимо Шульбинской ГЭС возможно строительство ряда гидростанций. Каков их потенциал?
- На юге речь идет об Алматинском каскаде ГЭС. Надо признать, что ГЭС экологически чистый объект, но на наших реках установленные мощности у них невелики, а срок окупаемости большой. Кроме того, на первом этапе требуются большие затраты. Огромный запас гидроресурсов в Таджикистане и Кыргызстане, а у нас по гидропотенциалу можно говорить в основном об Алматинской и Южно-Казахстанской областях.
Строительство Капшагайской ГЭС на 250 мегаватт - это заслуга прежнего директора КазНИИ энергетики, выдающегося казахстанского энергетика академика Ш.Ч. Шокина. Он также был идеологом, вдохновителем и разработчиком канала Иртыш-Караганда, который, однако, носит имя Сатпаева. Именно Ш.Ч. Шокин прошел там все, проектировал, строил, и, когда я там бываю, сердце щемит. Вы не знаете о нем, а это был удивительный человек-легенда, очень эрудированный, с богатой интуицией и поразительной памятью. До конца жизни он был почетным директором института...
- Недавно начато строительство параллельной ЛЭП «Север-Юг», это решит проблему дефицита?
- Отчасти, электроэнергия будет перекидываться с севера.
- В РФ идет реструктуризация отрасли и заявлено, что РАО ЕЭС скоро не будет, но ситуация с Экибастузской ГРЭС-2 общеизвестна, поскольку о природе долгов и спорах вокруг этого СМИ писали на протяжении лет не раз. Как будет теперь: высказываются мнения, что доля в СП должна вернуться в Казахстан?
- В этом, наверное, ничего такого нет, ведь когда были трудные времена, стратегические объекты отдавали частным инвесторам, а сейчас все-таки пришло другое время. Даже в тяжелый военный период 1944 года, когда создавался наш институт, правительство думало о перспективах.
Что касается собственности по Экибастузской ГРЭС-2, то там были разные претенденты. Рассматривается вопрос о передаче станции Богатырь АксессКомир либо Евразийской энергетической корпорации (ЕАЭК). БАК давно получила разрез Богатырь, а Северный разрез получила Россия, которая передала его в эксплуатацию той же БАК, поскольку разрезы там рядом находятся. Кто теперь будет владельцем, я не знаю, но считаю, что контрольные пакеты таких крупных электростанций, как Экибастузская ГРЭС-2, должны быть под контролем государства.
Наверное, когда речь идет о промышленной теплоэлектростанции, например, такой как Карагандинская ТЭЦ-2, можно оставить ее при Карметкомбинате. Совсем другое дело, когда речь идет о такой крупной станции, как Экибастузская ГРЭС-1. Крупная станция Алматинская ТЭЦ-2, как известно, была в итоге возвращена в собственность государства и передана холдингу «Самрук». Реконструкция и модернизация электростанций требует больших средств, которых частные инвесторы вкладывать не заинтересованы. Меня, как энергетика, радует, когда государство имеет рычаг влияния на компании, которые эксплуатируют электростанции.
Конечно, «Казахмыс», «Казцинк» или Mittal Steel Темиртау хотят иметь в собственности электростанции как отдельный цех, потому что электрическая составляющая в себестоимости производства металлов высокая. Они отпускают себе электроэнергию с этих станций по себестоимости: без НДС и прочих отчислений, и это им, конечно, выгодно. Но, повторяю, время-то уже изменилось, Казахстан, как говорится, «встал с колен», и это тоже должно учитываться.
- После слияния трех компаний в РФ заявлено о планах строительства алюминиевого завода на 500 тыс. тонн в Казахстане, но здесь уже начали строить завод на 260 тыс. тонн. Как будет решен вопрос с электроэнергией в этом случае?
- Да, в этом регионе российские бизнесмены планируют строить крупный алюминиевый завод, и, конечно, металлургические холдинги проявляют интерес к крупным объектам энергетики. Завод, который строится - в Павлодаре по китайской технологии, будет обеспечиваться корпорацией ЕАЭК, которая уже обеспечивает ферросплавный и алюминиевый заводы евразийской корпорации. Как я уже сказал, они планируют увеличить мощности до 1500 мегаватт.
Что касается российских планов строительства, то они, насколько мне известно, рассчитывают на электроэнергию Экибастузской ГРЭС-1, которая принадлежит американской компании AES Казахстан. На этой станции, расположенной в
А вот Mittal Steel Темиртау свои заводы в ближайшие годы вряд ли сможет обеспечить, если не будет расширения. Пока они планируют техническое перевооружение котлов, потому что там из-за старых технологий, отсталых схем сжигания, устаревших горелочных устройств сжигается много мазута. Наш институт с ними активно работает по этим вопросам. Потребности предприятия в электроэнергии будут расти, потому что производство расширяется, вводится листопрокатный цех. Возможно, часть дефицита будет покрываться за счет бывшей Ермаковской ГРЭС, и, может быть, начнется строительство Карагандинской ТЭЦ-4, рассчитанной на этот рост.
Сегодня экономика страны бурно развивается. Совсем недавно, года два назад, мы не могли предположить таких резких изменений. В такой ситуации государство должно иметь рычаг влияния на компании, которые эксплуатируют электростанции. Особенно, когда речь идет о сверхнормативных выбросах вредных веществ в атмосферу.
- Какова ситуация с вредными выбросами в атмосферу?
- В Казахстане довольно-таки тяжелая. Единственной станцией, которая проводит какую-то работу в этом направлении, можно считать ЕАЭК. Они устанавливают новые электрофильтры на нескольких блоках, первыми внедряют технологию по снижению выходов окислов азота и окислов серы, чему нужно отдать должное. Экибастузская ГРЭС-2 и Экибастузская ГРЭС-1 собираются заниматься этими вопросами. Другие же электростанции только задумались о необходимости проведения таких работ.
К сожалению, не могу этого сказать о Карагандинской ТЭЦ-3, Алматинской ТЭЦ-2. Там, к сожалению, нет никаких подвижек в этом направлении. Говорю об этом, потому что мы занимаемся вопросами разработок схем сжигания и горелочных устройств с пониженным выходом окислов азота и обеспечением эффективности топочного процесса. Чем эффективнее топочный процесс, чем меньше выбрасывается несгоревшего углерода, золы, вредных твердых частиц в атмосферу.
- В Казахстане, кажется, разработана технология безотходного сжигания угля с получением кокса, который используется в металлургических печах. Это решает проблему экологии на ТЭЦ?
- Кокс - необходимый продукт для металлургического производства, это не побочный продукт и не экологический проект. А вот коксовый газ, которой идет в этом процессе - это высококалорийное энергетическое топливо, причем его калорийность составляет порядка 4 тыс. килокалорий на кубический метр. Другое дело, что получают доменный газ - это низкокалорийное топливо, примерно 1 тыс. ккал на куб. метр. На ферросплавном заводе хотели направлять коксовый газ в свою котельную. Но в данной ситуации встает вопрос: куда девать кокс?
Тут речь идет о том, что технология получения кокса - это вредное производство, потому что при получении методом газификации в процессе промывания коксового газа образуются ядовитые аммиачно-фенольные воды. Этот яд надо сжигать в котлах-утилизаторах. Однако в Павлодаре аммиачно-фенольные воды направляют в энергетический котел, чего ни в коем случае нельзя допускать. Это можно назвать преступлением, потому что заложниками становятся как работники электростанции, так и работники завода. Я выступил против этого и дал отрицательное заключение: если где-то прорвет, то пары и яды очень опасны. Можно перед энергетическими котлами ставить отдельные котлы для сжигания.
Одним словом, производство кокса из угля нельзя назвать экологически чистым. Я говорю об этом, чтобы обратить внимание тех, кто эксплуатирует объекты в таком режиме, и инспектирующих органов, где специалисты должны быть очень компетентными.
- Наверное, кто-то обязан осуществлять экологический надзор на электростанциях...
- Есть территориальные управления охраны окружающей среды, но, к сожалению, специалистов в них не хватает. Если, например, в Павлодарской области экологи «прилично зажимают» энергетиков, то о Карагандинской этого не скажешь. Это мы видим по их заключениям, когда проводим аудит, потому что электростанции согласовывают с управлением показатели предельно допустимых выбросов.
На одной из станций, например, на протяжении лет выдавали разрешение на снижение выбросов окислов азота при пылеугольном сжигании за счет вспрыскивания воды. Такая технология применяется при сжигании газа, чтобы понизить температуру, но при сжигании угля температура итак низкая, потому что термических окислов азота мало. Вода тут, наоборот, вредит топочному процессу, но парадокс в том, что при этом из года в год почти на протяжении 10 лет в отчетах показывали, что выбросы окислов азота снижаются чуть ли не на 200 тысяч тонн, хотя фактически никакого снижения-то не было. Отменили эти рекомендации в планах на 2006 год.
- После памятной аварии, наверное... С развитием новых технологий переработки в химической индустрии и резким ростом цены на газ в СНГ как Вы оцениваете в целом перспективы газового топлива?
- Недавно у нас был семинар экономической комиссии ЕС по чистому угольному производству. Уголь не является чистым энергетическим топливом, и угольное производство тоже нельзя считать экологически чистым: если снижать выброс окислов азота, то увеличивается выброс бензопирена. Угольные станции считают экологически более чистыми, потому что выбрасывается в два раза меньше углекислого газа, который оказывает меньше парникового эффекта, в чем я, однако, сомневаюсь.
Если есть тепловые угольные электростанции, то там надо ставить не паровые турбины, а ПГУ- парогазовые установки, то есть вырабатывать сначала электроэнергию в газовой турбине, потом отходящие газы направлять в котел-утилизатор и вырабатывать электроэнергию за счет пара. Если тепловой КПД наших станций составляет порядка 36%, остальное - потери, то электрический КПД ПГУ можно довести до 60%, причем добиваться этого можно не только на газе, но и на мазуте. И даже на угле можно довести с 36% до 45-48%. Представляете разницу экономии?
За газ сейчас приходится платить немало, газомазутные станции строились и в Западном регионе, с расчетом на то, что газ мы получаем у себя сами. Сырой газ идет в Россию, там очищается от примесей, и часть возвращается к нам. Но сейчас в мире растет потребление сжиженного газа, и у нас надо бы его сжижать и продавать. Для инвесторов это лишние хлопоты, хотя еще лет 10 назад им ставили условия, чтобы они строили заводы по сжижению газа. Они, конечно, обещают нам, когда мы говорим о необходимости снижения выбросов, но пока считают, что выгоднее платить штрафы.
Кроме того, теперь ПДВ они согласовывают с региональными властями, а штрафы для них минимальные. Предыдущий министр экологии собиралась установить жесткие показатели, но потом руководство ведомства сменилось, и этот вопрос остался нерешенным. У государства пока нет достаточных стимулов воздействия на тех, кто сжигает газ в факелах, а горит их немало. Попутный газ надо сжижать, а не жечь в факелах. Этот вопрос становится проблемным, потому что от этого страдает экология, птицы сгорают и падают в этом радиусе.
Например, на Жанажолском месторождении в процессе горения выбрасывается очень много окиси углерода, бензопирена, который, кстати, ведет к развитию онкологических заболеваний. Выбрасывается и много не сгоревшего природного газа, а это дает не только парниковый эффект, который беспокоит другие страны, но также дает большую радиацию, которая влияет не только на флору, но и на фауну нашего региона.
- Как решаются проблемы?
- Понимаете, оборудование наших электростанций морально и физически устарело. Сносить и ставить вместо старого новое - это дорогое удовольствие. В мире сейчас пошли по несколько иному пути - по принципу технического перевооружения, то есть, когда ведут ремонт, меняют 70% оборудования, а остальное, например, основной каркас, остается. Это быстрее и дешевле.
Технологии сжигания при этом меняются, потому что применяются современные методы и схемы сжигания. В этом суть техперевооружения. При этом на 10-25% увеличивается мощность котла, его паровая производительность. Одно дело разрушить все до нуля, другое - сделать новое в той же ячейке. По этому пути пошли многие развитые страны. При этом ставят также очистные установки для улавливания окислов азота, и серы. Хотя нам повезло в том, что наши угли малосернистые - содержание 0,3-0,7%, когда на западе - 2-3%. Там и мазуты высокосернистые. Поэтому вопрос о сероулавливании в угольной отрасли Казахстана не стоит.
- В Алматы идет бурное строительство, но будут ли решены с учетом перспектив вопросы энергоснабжения?
- Конечно, наш город плохо продувается, экологические проблемы налицо, и плотная застройка здесь не нужна. Надо строить города-спутники. Поэтому и собираются строить Алматинскую ТЭЦ-4 и расширять Алматинскую ТЭЦ-2. Но это решает в основном вопросы снабжения теплом и горячей водой.
В Алматы еще много котельных. Зимой они работают на угле, а крупные из них летом переходят на газ. На них можно установить также газотурбинные установки, чтобы дополнительно вырабатывать и электроэнергию.
- Много говорилось о проблемах, плохом техническом состоянии: стоит ли их обновлять или строить лучше новые?
- Водогрейные котлы пиковые, они работают не все время. В летнее время задействованы не все котлы, например, на ТЭЦ-1 в летнее время они не работают. Но проблема в том, что не все могут работать на парогазовых установках, потому что неудачно спроектированы, имеют неудачную конструкцию. Если на газе они еще могут вырабатывать свои мощности, то на мазуте не могут. От них стараются избавиться, хотя в советское время, в 80-е годы, мы выступали против них. Производили Дарагомыжский, Белгородский заводы, но они тут ни при чем, потому что им давали такие проекты. Только теперь все поминают их недобрым словом...
- Как обстоит дело с сельской энергетикой, и реально ли использование возобновляемых источников энергетики?
- О сельской энергетике сложно говорить. Особых сельских электростанций, как таковых, нет, есть сети, по которым поставляется электроэнергия. Там есть котельные, многие из которых были рассчитаны на солярку, потому что она была дешевая, а сейчас многие переводятся на твердое топливо.
Если говорить о возобновляемой энергетике, которая наносит меньше вреда экологии, например, гидроэнергетике, то опять же нужно выбирать, где меньше всего вреда наносится рыбному хозяйству и прочим биоресурсам, сельхозугодьям. У нас много биомассы: камыша, листьев, вырубки после санитарной обработки леса, мусора на свалках и т.д. который можно газифицировать. Сейчас уже ставят биоустановки на биогазе.
Когда будут законы о возобновляемой энергетике, она будет развиваться, потому что здесь, прежде всего, говорят об экологическом эффекте. Хотя ветроэнергетику я бы не назвал экологически чистой: все-таки она производит шумы определенных частот, которые влияют на фауну и флору. К тому же, например, на западе ветроэнергетика находится на дотации, потому что установки и эксплуатация дорогие.
Гелиоэнергетикой в Казахстане можно заниматься, потому что солнечных дней достаточно. В странах Ближнего Востока солнечные коллектора используются для нагрева воды, и одновременно на подстраховке есть электроисточники. Но если, например, использовать их для производства электроэнергии, то площадь зеркал должна быть очень большой.
- Что планируется делать в перспективе с золоотвалами?
- У нас угли своеобразные, многозольные, но калорийность пониже. Экибастузская ГРЭС рассчитана на сжигание с углей с зольностью до 53%, а в Германии, например, станции рассчитаны на углезольность 6-8%. Учитывая высокую зольность прежде обязывали использовать золоотвалы как вяжущее средство в строительной индустрии. Есть котлы с жидким шлакоудалением, где сразу можно получать гранит. Но у нас таких котлов сейчас нет: на Алматинской ТЭЦ был когда-то один...
В 90-е в Казахстан приезжало много инвесторов, обещавших «горы свернуть», но в итоге оказалось, что наш уголь имеет существенные отличия и нам мало кто может помочь извне: отечественные специалисты знают больше.
- В своем отечестве пророков нет...
- Все, наверное, знают об академике Каныше Сатпаеве, а я бы сказал, что академик Шокин достоин не меньшей славы, причем не только в своей отрасли, но и в истории промышленности Казахстана в целом. Ведь многое в науке зависит и от того, какое будет руководство, от менеджмента. Мы занимаемся исследованиями, разработкой, внедрением. Например, схемы горелочных устройств нашей лаборатории стоят на все котлах Ермаковской ГРЭС, Экибастузской
ГРЭС-2. Основная беда энергетики - применение подсветки (впрыскивание мазута) при сжигании угля на многих станциях. Мои горелочные устройства работают без этого, что снижает выход окислов азота и улучшает горение.
Прежде КазНИИ энергетики был одним из крупнейших институтов в Союзе и подчинялся Главтехуправлению Министерства энергетики в Москве, но в 90-е годы новое руководство, пришедшее уже после Шокина, не сумело сохранить лаборатории: из порядка 500 человек оставалось всего несколько человек, 4 лаборатории и ГЭС. А потенциал для Казахстана был огромный. Если при Шокине, который стремился сконцентрировать внимание ученых на проблемах отечественных предприятий, в нашей лаборатории было много хоздоговорных работ, то после него деятельность института практически оказалась парализованной. Менеджмент оставлял желать лучшего.
С 2003 года КазНИИ энергетики передали холдингу «Самрук», но пока, несмотря на то что мы занимаемся углеводородным топливом и разработкой схем сжигания с минимальными вредными последствиями, нас даже не включили в правительственную программу. В министерствах охраны окружающей среды, индустрии и торговли нет соответствующих этому профилю специалистов, а незнающий специалист может навредить производству, сам того не понимая.
Улболсын КОЖАНТАЕВА
Теплоэлектростанции
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий